Источник: Милль Дж. <Глава X. Закон возрастания труда> // Чернышевский Н. Г. Полное собрание сочинений : В 15 т. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1949. Т. 9 : 1860–1861 гг. С. 224–229.
Глава Х
1. Теперь мы поочередно пересмотрели все силы или элементы производства и те условия, которыми увеличивается успешность действия этих разнообразных элементов. Чтобы кончить обзор вопросов, относящихся исключительно к производству, нам остается изложить еще один, имеющий первостепенную важность.
Производство — вещь не неподвижная, а возрастающая. Продукт промышленности всегда стремился возрастать, когда не был удерживаем в застое дурными учреждениями или низким состоянием практических искусств. Побуждением к его увеличению было не только желание производителей увеличить свои средства к потреблению, но и увеличивающееся число потребителей. Нет в политической экономии вопроса важнее той задачи, чтобы узнать закон, по которому идет это возрастание производства, условия, от которых оно зависит, рассмотреть, имеет ли оно практически какие-нибудь границы и чем именно полагаются ему границы. С тем вместе нет в политической экономии предмета, о котором большинство публики имело бы столь неудовлетворительные понятия и ошибочные мнения о котором могли бы производить и действительно производили бы больше вреда.
Мы видели, что производство имеет три основные элемента: труд, капитал и предметы природы; под словом капитал понимаются все внешние материальные предметы и силы, произведенные трудом; под словом предметы природы — вещи, которые произведены не трудом человека. Но из предметов природы не нужно принимать в расчет тех, которые, существуя в неограниченном количестве, не допуская возможности быть обращенными в собственность и никогда не портясь в своих качествах, всегда готовы оказывать свое содействие производству, каков бы ни был его размер, — таковы, например, воздух и солнечный свет. Теперь мы хотим рассматривать то, что препятствует, а не то, что помогает производству; потому нам надобно обратить внимание только на те предметы, которые могут оказываться недостаточными или по количеству или по производительной силе. Все они могут быть обозначены термином земля. Земля в теснейшем значении слова, как источник земледельческого продукта, главнейший из них. А если мы расширим значение этого термина на рудники и рыбные ловли, — на то, что находится в самой земле, или в водах, покрывающих часть ее, и на то, что чело-
век произращает или кормит на земле, то слово это будет обнимать все предметы, которыми теперь нужно заняться нам.
После этих объяснений мы можем, не делая насилия языку, сказать, что элементы, нужные для производства: земля, капитал и труд. Итак, возрастание производства зависит от качеств этих элементов. Оно бывает результатом возрастания или самых этих элементов, или их производительности. Закон возрастания производства должен быть следствием законов этих элементов; границами возрастания производства должны быть границы, так или иначе поставляемые ему этими законами. Мы теперь поочередно рассмотрим все три элемента производства с этой точки зрения, иначе сказать, изложим закон возрастания производства в его зависимости, во-первых, от труда, во-вторых, от капитала и, наконец, от земли.
2. Возрастание труда есть возрастание числа людей, возрастание населения. Прения, возбужденные книгою Мальтуса78, познакомили всех с истинным понятием об этом предмете (хотя не все, знающие эту истину, соглашаются с нею); потому здесь, вероятно, будет достаточным довольно краткое изложение этих понятий, которые требовали бы гораздо обширнейшего развития, если бы не были так известны.
Возрожденная сила размножения может считаться бесконечною в каждом роде органических существ. Нет ни одной породы растения или животных, которая в течение немногих лет не покрыла бы всех стран земного шара, имеющих климат, совместный с ее существованием, если бы земля была исключительно предоставлена ей и предметам, которыми она питается. Степень возможной быстроты размножения у различных классов существ различна; но во всех она достаточна для того, чтобы очень быстро наполнить землю. Есть в растительном царстве много таких пород, в которых одно растение в год производит семена тысячи растений; если только два из них достигнут зрелости, то в 14 лет они по этой пропорции размножатся слишком до 16 000. Между животными очень обыкновенна такая степень плодородия, что число существ известной породы может учетверяться с каждым годом; если число только учетверяется в течение полустолетия, то в два столетия 10 000 размножатся до двух миллионов пятисот тысяч слишком. Способность размножения необходимо всегда действует по геометрической прогрессии; различна бывает только цифра знаменателя этой прогрессии.
Человеческий род не составляет исключения относительно этого свойства органических существ. Сила его размножения беспредельна, и действительное размножение его было бы чрезвычайно быстро, если бы эта сила действовала с полным могуществом. С полным могуществом она не действовала никогда, но все-таки, при наиболее благоприятных из известных нам обстоятельств (эти обстоятельства — плодородная страна, колонизуемая из промышленного и цивилизованного общества), население, в течение нескольких поколений, независимо от прилива новых переселенцев, продолжало удваиваться в периоды, имеющие немногим более, как по двадцати лет. Но способность размножения в человеческом роде превосходит даже и эту величину; мы ясно увидим это, вспомнив, как велико бывает обыкновенное число детей в семье при хорошем климате и обычае рано вступать в брак, и как мала пропорция детей, умирающих до достижения зрелости, при нынешнем состоянии гигиенических знаний, если климат здоров, а семья достаточно снабжена средствами жизни. Мы очень низко оценим способность размножения, если примем, что при хорошем гигиеническом положении народа, каждое поколение может быть вдвое многочисленнее предшествующего поколения.
Лет двадцать или тридцать тому назад могла еще быть нужда подробно доказывать эти истины; но очевидность их так велика и бесспорна, что они распространились, несмотря на всевозможные споры против них, и теперь могут считаться аксиомами. Впрочем, чрезвычайное нежелание принимать их и теперь по временам порождает эфемерные теории о том, что закон размножения при различных обстоятельствах бывает различен и что заботливостью самой природы человеческое плодородие приспособляется к потребностям
15 Н. Г. Чернышевский, т. IX
225
общества. Но все эти теории быстро предаются забвению*. Препятствие ясному пониманию предмета возникает не из этих теорий, а из слишком сбивчивого понятия о причинах, почти всегда и почти повсюду удерживавших действительное размножение людей столь далеко от прогрессии, к какой оно способно.
3. А между тем причины обнаруживаются очень явно. Что мешает племени зайцев или кроликов переполнить собою землю? Не недостаток плодородия, а причины совершенно иного рода: множество врагов и недостаток продовольствия. У них мало еды, и сами они становятся едою для других. Люди вообще не подвержены второму бедствию, но заменою его служат болезни и война. Если бы размножение людей, подобно размножению других животных, производилось лишь слепым инстинктом, границы ему полагались бы точно того же рода, как у животных: количество рождающихся имело бы всю многочисленность, допускаемую физическим устройством породы, и население сдерживалось бы в границах смертью. Но поступки людей более или менее подчиняются влиянию соображений о последствиях и побуждениям высшим чисто-животных инстинктов. Потому люди не плодятся, как свиньи, нет, — они способны больше и меньше удерживаться благоразумием или общественными привязанностями от того, чтобы давать жизнь существам, рождающимся лишь на нужду и преждевременную смерть. Соразмерно тому, как люди возвышаются над скотским состоянием, возрастание населения сдерживается больше боязнью недостатка, чем фактическим недостатком. Даже в тех случаях, когда нет опасности голода, многие точно так же удерживаются опасением потери того, что считается условиями приличного их общественному положению образа жизни. До сих пор ни то, ни другое из этих побуждений не оказывалось имеющим над большинством людей столько силы, чтобы уравновешивать стремление к размножению. Огромное большинство людей среднего и бедного сословия вступали в браки в самой ранней поре, если только были свободны от внешнего контроля, и почти во всех странах рождали такое число детей, при каком только могли поддержать себя в положении, в котором родились или к которому привыкли. В среднем классе есть много отдельных случаев, когда действует еще другая причина воздержания: желание не просто поддержать себя в прежнем положении, но и улучшить свое положение. В рабочем сословии такое желание встречается редко или редко производит такое действие. Если рабочий человек может вырастить детей, как вырастили его самого, то этим обыкновенно и удовлетворяется он; удовлетворяются этим даже благоразумные люди рабочего класса. Слишком часто рабочие люди не думают и об этом, а надеются на счастье или на поддержку, даваемую официальною или частною благотворительностью.
При очень неразвитом состоянии общества, как, например, в Европе в Средние века и теперь во многих частях Азии, размножение народа удерживается голодною смертью. Смертность эта происходит не в обыкновенные годы, а во время неурожаев, которые при таком состоянии общества бывают гораздо чаще и сильнее, чем неурожаи, знакомые нынешней Европе. В этих странах фактический недостаток пищи или следующие за ним болезни уносят множество народа, который в следующие урожайные годы опять размножается, чтобы снова подвергнуться истреблению от голода. При состоянии общества, более развитом, даже в беднейшем классе мало людей, которые пользовались бы лишь одними предметами первой необходимости и имели их лишь в количестве, едва достаточном для поддержания жизни. Размножение людей сдерживается тут не чрезмерною смертностью, а ограничением числа рождающихся. Это ограничение производится разными способами. В некото-
рых странах око результат благоразумного, сознательного самовоздержания. Рабочий народ привык в них воздерживаться. Работник понимает, что чрезмерная многочисленность семьи лишит его хорошего положения или не допустит передать такое положение детям, и не хочет подвергаться этому. Страны, в которых, сколько известно, долее, чем в других, существует высокая степень добровольного воздержания — Норвегия и некоторые части Швейцарии.
О них мы имеем сведения, отличающиеся положительною достоверностью. Много фактов было собрано еще Мальтусом, а после него к ним прибавлено много других. В обеих странах население возрастает очень медленно, и его размножение задерживается не многочисленностью умирающих, а малочисленностью рождающихся. Пропорция тех и других к числу населения замечательно мала; средняя продолжительность жизни — самая высокая в Европе. Пропорция детей к числу населения меньше, пропорция людей в цвете сил больше, чем в какой бы то ни было другой стране, известной нам. Малочисленность рождений прямо ведет к продлению жизни, поддерживая народ в хорошем положении. В избежании причин болезней люди там, конечно, руководятся таким же благоразумием, как в воздержании от главной причины бедности. Достойно замечания то, что обе эти страны, столь выгодно отличающееся от других — страны мелких поземельных собственников.
В других странах государство налагает на народ нужные правила благоразумия и предусмотрительности, которыми, быть может, не стал бы он руководиться сам: вступать в брак не дозволяется до той поры, пока вступающие в него могут доказать, что имеют обеспеченное положение. Мы читаем, что при этих законах, о которых подробнее буду говорить я впоследствии, положение народа хорошо и что число незаконнорожденных не так велико, как было бы можно ожидать. В иных странах причина воздержания находится, повидимому, не столько в личном благоразумии отдельных людей, сколько в общем и, быть мажет, даже случайном обычае. В прошлом столетии размножение населения в сельских округах Англии успешно задерживалось трудностью найти коттедж. Был обычай, что холостые работники жили у хозяев, на их содержании, а женатые работники в особых коттеджах. Правило английских законов о бедных, обязывавшее приход содержать живущих в нем бедняков, оставшихся без работы, делало землевладельцев нерасположенными помогать заключению браков. В конце прошлого века надобность в людях для войны и для фабрик заставила считать патриотическим делом помогать увеличению населения. В то же время стала расти у фермеров наклонность вести такой образ жизни, какой ведут богатые люди; долговременная высокость цен хлеба поддерживала их в этом, и они стали расположены держать себя подальше от низших. К этому прибавились денежные побуждения, возникавшие из злоупотреблений правилами законов о бедных, и фермеры постепенно вытеснили своих работников из своих домов в особые коттеджи, постройке которых лендлорды теперь уже не противились. Говорят, что в некоторых странах сильною задержкою размножению населения был старинный обычай, что девушка не должна выходить замуж, пока не напряла и не соткала себе много приданого. Ныне в Англии влияние благоразумия на задерживание размножения видно в том, что во время годов, дурных для фабричной промышленности, число браков уменьшается.
Но каковы бы ни были причины, по которым размножение людей в известной стране удерживается на медленной пропорции, эта пропорция быстро ускоряется при всяком ослаблении причин, ее замедлявших. Улучшение в состоянии рабочих классов почти всегда имеет последствием лишь то, что открывает временный простор размножению населения, которое быстро доходит опять до предела возможности продовольствия. Всякою выгодною переменою в своих обстоятельствах рабочие люди обыкновенно пользуются лишь для того, чтобы размножением лишить следующее поколение этой выгоды. Если общее улучшение их умственного и нравственного развития или по крайней мере возвышение нормальной меры житейского их комфорта не научает их извлечь иной, лучшей выгоды из благоприятных
228
обстоятельств, никакой прочной пользы нельзя принесть им, и самые многообещающие планы кончаются лишь увеличением числа, а не увеличением благосостояния народа. Под их нормальною мерою благосостояния понимаю я такое положение, до которого они будут, но ниже которого не захотят они размножаться (если есть такое положение). Каждый шаг их вперед в воспитании, цивилизации, улучшении общественных отношений возвышает эту меру, и нет сомнения, что она постепенно, хотя медленно, возвышается в передовых странах Западной Европы. Продовольствие и занятие для труда никогда не возрастали в Англии быстрее, чем в последние 30 лет; но с 1821 года каждый новый цене показывает меньшее возрастание населения, чем в предыдущий период79; масса продуктов земледелия и промышленности в Англии возрастает в прогрессивной пропорции, а пропорция рождающихся к существующему населению с каждым пятилетием становится меньше прежнего.
Впрочем, мы отложим до другого места разбор вопроса о населении по связи его с положением рабочих сословий; здесь нам должно было рассматривать население только как один из элементов производства; с этой точки зрения мы должны были указать бесконечную силу возрастания, составляющую естественное свойство населения, и причины, по которым почти всегда осуществляется лишь очень незначительная часть этой безграничной способности. Сделав это краткое указание, мы должны перейти к другим элементам.
* Эта глава вместе с тремя следующими посвящена одному вопросу. Справедливость требует, чтобы мы выслушали полное его изложение прежде, чем станем делать свои замечания; потому отлагаем их до конца 13-й главы.
224
* Одна из этих теорий, именно теория Дубльде, быть может, заслуживает хотя краткого упоминовения, потому что в последнее время приобрела нескольких последователей и потому, что находит себе видимую опору в общих аналогиях органической жизни. Теория эта утверждает, что плодородие человека и всех других живых существ бывает обратно пропорционально количеству пищи: что животное, получающее пищи менее нормального количества, размножается быстро; но все сословия, имеющие житейский комфорт, так неплодородны, что редко могут поддерживать свою числительиость без прилива новых людей из более бедных сословий. Бесспорно, положительный излишек питания, и у животных и у фруктовых деревьев, неблагоприятен воспроизведению; и очень может быть (хотя еще вовсе не доказано), что физиологические условия плодородия имеют высочайшую силу тогда, когда количество пищи несколько недостаточно. Но если и принять это за факт, надобно только попросить просмотреть «Список английских перов» того, кто вздумал бы выводить из такого факта заключения, несогласные с принципом Мальтуса: пусть он посмотрит, какие громадные семейства почти во всех фамилиях этого сословия; или пусть он вспомнит о том, как велики семейства английского духовенства и вообще средних сословий в Англии. Если есть предел размножению людей в богатых сословиях Великобритании, пределом этим наверное не служит малочисленность детей. — Прим. авт.
Не имея специальных знаний по физиологии, мы не можем судить о том, основательна или неосновательна теория Дубльде. Но что касается возражения, приводимого против нее Миллем, то мы можем видеть, что оно нейдет к делу. Сущность мысли Дубльде состоит в том, что плодородие ослабевает в племени, получающем обильную пищу. Само собою разумеется, что предполагаемая перемена должна состоять в глубоком физиологическом изменении относительной энергии разных органических процессов, от которого напоследок, по предположению Дубльде, уменьшается или отделение семени, или его плодотворность в мужском организме или плодотворящая восприемлемость женского организма. Так это, или нет, мы не можем решать; но если бы и так, подобные перемены требуют смены нескольких поколений для своего полного развития, — это известно. Например, аристократические черты лица, уменьшение размера рук, ног, утонение костей и все подобные принадлежности благородного племени заметно проявляются уже на правнуках или праправнуках людей, возвысившихся в знатность или большое богатство из простонародья, а дети и даже внуки возвысившихся людей еще сохраняют в своем организме преобладание простонародной комплекции. Для такой еще более глубокой перемены, как изменение в характере половых частей, нужно еще больше времени, еще большее число поколений. Между фамилиями английских перов очень мало находится таких, которые имели бы знатность, простирающуюся на семь или восемь поколений назад от нынешнего; огромное большинство их вошли в аристократию очень недавно, средним числом лет 150, много 200. Потому, если в них сохраняется плодородие, это еще ничего не доказывает против теории Дубльде, — это может по ней объясняться просто как остаток простонародного плодородия недавних предков, живших не богато. Точно то же надобно сказать о многолюдстве семейств английского духовенства и среднего сословия, — эти многочисленные семейства все потомки людей, недавно вышедших из простонародья. Напротив, если внимательно всматриваться в генеалогические таблицы знатных фамилий, они скорее представляются свидетельствующими за теорию Дубльде, чем против нее.
226
Общая черта этих генеалогий во всех странах одна и та же: фамилия, выходящая в знать, в течение нескольких (обыкновенно пяти или шести) поколений быстро размножается, потом два-три поколения держится в одинаковом числе, а после того число членов ее начинает уменьшаться почти столь же быстро, как сначала возрастало, и через 12 — 15 поколений очень часто род прекращается, или, если продолжается, то обыкновенно через какую-нибудь ветвь, которая впадала в незначительность, и возобновила свое плодородие бедностью. Эта общая черта генеалогий открыта, конечно, не нами: она давно замечаема, была всеми учеными, которые занимались генеалогическими таблицами. Очень странно, как не вспомнил о ней Милль.
15*
227