Источник: <Примечания> // Чернышевский Н. Г. Полное собрание сочинений : В 15 т. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1950. Т. 8 : «Политика» 1860—1862 годов. С. 650–679.
ПРИМЕЧАНИЯ
Составлены М. В. Рыбасовым
В своей статье «Гонители земства и Аннибалы либерализма» В. И. Ленин подчеркивает, что Чернышевский умел «... и подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров» (В. И. Ленин, Соч., изд. 4, т. 5, стр. 26). Это умение Чернышевского в условиях усиливающейся реакции, жесточайшего произвола цензуры доводить до читателя революционную проповедь нашло свое яркое выражение в политических обзорах «Современника», публикуемых в настоящем томе. Блестящий публицистический талант, правильное понимание задач, стоявших тогда перед русским революционно-демократическим лагерем, верный учет расстановки классовых сил — все это помогало Чернышевскому находить нужные формы, в которых его слово доходило бы до читательских масс, находить все новые я новые приемы, чтобы вводить царскую цензуру в заблуждение, притуплять ее внимание. Последняя задача была особенно трудна: именно на 1860 — 1862 гг. падает полоса небывалого усиления подозрительности, придирчивости цензуры, что являлось своеобразным проявлением реакции на революционную ситуацию в стране.
К этому же времени увеличилось и количество явных врагов того направления, которое было возглавлено революционно-демократическим кружком «Современника». Либерально-дворянская интеллигенция открыто встала на защиту правительства против революционных тенденций русских демократических кругов. Нападки на революционное направление «Современника», яростные кампании против его редакторов, периодически возникавшие на страницах либеральных органов печати («Отечественные записки», «Русский вестник» и др.), в конечном счете дополняли и поощряли неприглядную деятельность царской цензуры.
В этих условиях ради спасения журнала от запрещения издания, ради сохранения возможности продолжать революционную пропаганду в легальной, а следовательно и общедоступной, прессе Чернышевскому и Добролюбову приходилось прибегать в своих статьях к явному маневрированию, тактической маскировке, «эзоповскому языку».
Одним из таких приемов, призванных одурачить цензуру и ее соглядатаев, было перенесение значительной доли внимания редакции журнала с отдельных статей по специальным вопросам на международные обозрения, систематически печатавшиеся в отделе «Политика». При этом не случаен тот факт, что подавляющее большинство этих обозрений было написано самим Чернышевским.
В отделе «Политика» речь могла итти, казалось бы, только о событиях за границей, и внутреполитического положения России здесь в ка-
650
кой-либо степени коснуться было трудно. Однако, описывая события в других странах, Чернышевский умело подводил читателя к аналогиям с русской действительностью, заставляя его делать такие выводы, которые резко отличались от официальных или либеральных толкований тех же самых событий. Специфичен был и самый подбор материала для обозрений. Прежде всего Чернышевскому был ценен тот материал, на котором могли строиться возбуждающие читательские умы аналогии с событиями в России (например: описание абсолютистского режима в Австрии, борьба с рабовладением в Америке, народное движение в Италии, положение народных масс в Сицилии). В связи с общею последовательно-революционной направленностью журнала особую ценность также приобретали описания революционных движений на Западе. Если в русских официозах события этого рода или вовсе замалчивались, или сообщались кратко, отрывочно; если в либеральных органах они получали тенденциозно-искаженное освещение, то в «Современнике» они описывались полно, очень подробно и преподносились с расчетом оказать революционизирующее влияние на читательские массы России, с целью довести до них опыт борьбы других народов мира.
Большое место в обозрениях отводилось и тем материалам, на основании которых можно было вести борьбу с либерализмом, разоблачая его соглашательскую сущность, его антинародность, его политическую дряблость. Лидеры западного либерализма — Кавур, Поэрио, Шмерлинг, Деак и Этвеш, служившие предметом восторженных разглагольствований на страницах русских либеральных журналов, получили в обзорах Чернышевского резко отрицательную оценку, как предатели национальных интересов народов Италии, Австрии, Венгрии. Существенно отметить при этом, что форма, в которой Чернышевский характеризовал деятельность западных либералов, неизбежно заставляла русского читателя переносить эти оценки и на либералов отечественных.
Не менее острой критике подвергал Чернышевский в своих обзорных статьях и самые политические идеалы российских либералов: английский парламентарный способ управления, политический строй Второй империи во Франции. Для русских революционных демократов были очевидны пороки развитого буржуазного общества и соответствующих ему форм государственного строя.
Определенная тенденция в подборе материала так или иначе должна была привлечь внимание цензора. Следовательно, приходилось прибегнуть к другому приему: к своеобразной манере изложения материала, к хитроумнейшей фразеологии, позволявшей допустить двоякое толкование написанного. Таким путем в напускном наивно-объективном тоне удавалось высказывать на страницах легального журнала то, что по существу являлось революционной пропагандой.
В этой связи особенно любопытен один прием: иногда, описывая то или иное событие, Чернышевский поначалу впадал в нарочитый «верноподданнический» тон, после чего, уже основательно «успокоив» и запутав цензора, неожиданно высказывал то, что действительно хотел сказать по данному поводу. В одном из обзоров, публикуемых в настоящем томе, Чернышевский, например, следующим образом рассуждает об итальянских событиях 1860 года: «…верность составляет первую обязанность подданного; тосканцы не соблюли ее; их восстание должно считаться нами за дело непростительное... Но если о романьолах можно судить снисходительнее, нежели о тосканцах, то все-таки оправдывать их никак нельзя нам: измена все-таки измена, бунт все-таки бунт, то есть великое преступление и тяжкий грех» (стр. 109 — 110). А несколько ниже Чернышевский совершенно неожиданно объясняет, почему он так пишет, и прямо говорит то, что в самом деле хотел сказать: «Мы знаем, что нельзя нам сказать, будто бы поступки жителей Центральной Италии были хороши... Мы только хотели заметить, что народ Центральной Италии выказал тут все качества, которые отрицались, в нем: смелую и настойчивую инициативу, непреклонную энергию,
651
гражданское мужество...» (курсив мой. — М. Р.) (стр. 100). Характерно, что оговорка «мы знаем, что нельзя нам сказать» и т. д., по существу выражавшая печальную истину (сказать прямо о своем сочувствии народному движению в Италии действительно было нельзя в подцензурном журнале), внешне выглядит так, как будто она вытекает из предыдущих, вполне лойяльных, рассуждений.
К этому же приему замаскированной оговорки Чернышевский прибегает и тогда, когда пишет о сицилийском восстании: «Не боясь прослыть реакционерами, мы прямо должны сказать, что громко порицаем его, и никакие либеральные толки не дают нам возможности выразить иного суждения о нем. Будем прямо говорить так, как принуждены, к сожалению, говорить» (курсив мой. — М. Р.) (стр. 110).
В ряде случаев, прибегая к нарочито наивной манере рассуждения, Чернышевский уже самой абсурдностью «выдвигаемых» положений заставляет читателя понять их совсем не так, как они высказаны. Например, он пишет: «Толкуют о несносных будто бы притеснениях, которым подвергались сицилийцы. Какой вздор! Где же тут несносность, когда переносилась эта несносность в течение целых одиннадцати лет... Того, что переносится, нельзя называть несносным» (стр. 110).
Ясно, что читатели «Современника» понимали это не как подлинную точку зрения обозревателя, а как тонкую издевку над интерпретацией сицилийских событий в консервативной печати.
Чрезвычайно остроумно подводит Чернышевский своих читателей вообще к оценке сицилийского восстания, а вместе с тем и к основному, далеко идущему выводу о том, что единственно правильный и наиболее безболезненный для народа выход из полурабского состояния может быть найден только в революционной борьбе.
Вначале Чернышевский как бы «берет под защиту» неаполитанское правительство, заявляя, что оно поступало сообразно своим целям и что сицицийцы «были очень безрассудны, порицая неаполитанское правительство». Но зато сицилийцы должны «порицать самих себя за то, что не поступали так, как следовало поступать». Внешне Чернышевский как бы уклоняется от прямого ответа на вопрос, как же должны были бы поступать сицилийцы. Однако ниже в искусно замаскированном виде он дает этот ответ. Прежде всего, он замечает, что «теперь» (т. е. когда сицилийцы уже восстали!) «уже несколько поздно давать сицилийцам советы», а затем пишет: «Можно только сказать одно: если бы прежде поступали они, как им следует, то не находились бы они в начале нынешнего года в таком положении, в каком находились, не имели причины быть недовольными. Мы порицаем сицилийцев за то, что они восстали весною 1860 года, потому что люди должны быть последовательны в своих поступках: разве в марте нынешнего года стало им хуже, нежели было прежде?.. Ясно, что они или дурно поступали во все предшествующее время, или дурно поступают теперь» (курсив везде мой. — М. Р.) (стр. 111).
Совершенно очевидно, что Чернышевский порицает сицилийцев за то, что они не восставали раньше. Однако сам факт появления цитированного отрывка в журнале свидетельствует о том, что прием, избранный для маскировки высказанной автором мысли, оказался в достаточной степени эффективным, чтобы ввести цензора в заблуждение.
Подобным же приемом пользуется Чернышевский и при описании действий генерала Руссо, подавлявшего восстание в Мессине (стр. 128), и в рассуждениях о том, прав ли был Кавур, желавший «наказать Гарибальди и его товарищей за революционный дух» (стр. 351), и в том месте, где «утверждается», «что хороший образ мыслей имеют южные штаты (Америки. — М. Р.)» (стр. 510), и во множестве других случаев.
Нет никакого сомнения, что читателям «Современника», прекрасно знавшим истинное направление мыслей его редакторов, и в голову не приходило принимать отдельные фразы, внешне не соответствующие этому направлению,
652
за подлинное их мнение. Да и сам Чернышевский, как мы пытались показать выше, умел во-время направить читателя по правильному руслу. Следует, однако, заметить, что цензура далеко не всегда оставляла незамеченным истинный смысл обозрений Чернышевского. Правда, чаще всего цензоры постигали его уже тогда, когда обзоры «Современника» делались достоянием читателей и, следовательно, распространению их помешать было уже невозможно. Евгеньев-Максимов в своем исследовании ««Современник» при Чернышевском и Добролюбове» отмечает, что цензура уже post factum обратила внимание на статью Чернышевского в отделе «Политика. Май 1860 года», в которой говорится о событиях в Южной Италии. Статья эта была расценена в Главном цензурном управлении как замаскированный призыв к восстанию. Примерно такое же мнение создалось в Главном цензурном управлении и в отношении другой статьи Чернышевского — «Предисловие к нынешним австрийским делам», когда последняя уже была выпущена в свет.
Подобные «открытия» цензуры, конечно, еще более осложняли и без того тяжелое положение редакции «Современника», ставя под угрозу ее дальнейшую деятельность. Но несгибаемая воля, страстное устремление к поставленной цели — довести революционное слово до русских читателей — заставляли Чернышевского находить все новые и новые способы продолжать пропаганду в самых различных формах с тем, чтобы «влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя — через препоны и рогатки цензуры — идею крестьянской революции, идею борьбы масс за свержение всех старых властей» (В. И. Ленин, Соч., изд. 4, т. 17, стр. 97).
Январь 1860
(Стр. 5)
1 Чернышевский имеет в виду следующие события.
Виллафранкский мир (8 июля 1859) был заключен Наполеоном III с австрийским императором Францем-Иосифом за спиной сардинского правительства, с которым Франция была в союзе. Это предательство Наполеона III объяснялось опасением последнего, что национально-освободительная война в Северной Италии может принять революционный характер. Но, изменив своему союзнику — Сардинскому королевству, Наполеон III все же потребовал обусловленной ранее (по соглашению в Пломбьери 20 июля 1858 г.) платы за участие в войне против австрийцев в виде двух провинций — Савойи и Ниццы, хотя сама Франция и не выполнила своего обязательства освободить от австрийских войск не только Ломбардию, но и Венецианскую область. Таким образом, политика Наполеона III затормозила дело итальянского объединения и помешала полному освобождению Италии от австрийского владычества. Поддерживать раздробленность Италии, всеми средствами ослаблять ее представлялось выгодным для наполеоновского правительства во Франции. Иную точку зрения на итальянский вопрос имело правительство Пальмерстона в Англии, которое искало путей для ослабления французского влияния в Европе. Одним из таких путей явилось бы создание единого итальянского государства, представляющего известную угрозу для Франции в случае войны с Англией. Этим обьяснялись многочисленные официальные проявления сочувствия итальянцам со стороны английского правительства после Виллафранкского мира. Собственно в этом и заключалось «расположение Англии к делу итальянской свободы», о котором пишет Чернышевский.
Отлично понимая связь между отношением Англии к итальянскому объединительному движению и англо-французскими отношениями, Чернышевский в июльской книжке «Современника» за 1860 год писал, что желание Франции не допустить объединения Италии так и останется желанием, «если
653
не произойдет решительной перемены в отношениях Франции с Англиею, если не будет войны» между ними.
Чернышевский понимал и то, что дальше словесных проявлений «расположения» правительство Пальмерстона не пойдет. Желая парализовать действия Наполеона III на юге Европы, Пальмерстон не считал нужным, однако, предпринимать какие-либо решительные меры в пользу чуждого ему, в сущности, дела итальянского объединения.
Чернышевский совершенно справедливо замечает, что Пальмерстон и Россель вовсе не хотят «революционизировать Италию», что «их политику была в сущности такая, как политика торийского министерства» (то есть консервативного министерства Дерби и Мальмсбери, которому пришло на смену министерство Пальмерстона).
2 Наполеон III был недоволен объединением государств Средней Италии — Тосканы, Пармы, Модены — с Сардинским королевством (Пьемонтом). Еще до Виллафранкского мира у него созрел план посадить на троя Тосканы своего двоюродного брата принца Наполеона Бонапарта, который явился бы проводником французской политики в Италии. В случае крушения этого плана Наполеон III был готов пойти на реставрацию здесь прежних династий, последние представители которых фактически были вассалами Австрии. Это предотвратило бы, по мнению Наполеона III, нежелательное для него создание крупного государственного объединения в Италии.
3 То есть сторонников неограниченной папской власти, в том числе и светской. Ультрамонтаны — реакционнейшая католическая партия.
4 Валевский, Александр, граф (1810 — 1868) — сын Наполеона I от польской графини Валевской. Избрание Луи Бонапарта президентом республики помогло ему сделать блестящую карьеру. В период с 1855 по 1860 год занимал пост министра иностранных дел.
5 Кобден, Ричард (1804 — 1865) — манчестерский фабрикант и политический деятель, известен как сторонник полной «свободы торговли». В 1839 году вместе с Дж. Брайтом возглавил Ассоциацию для борьбы с хлебными законами, основанную группой представителей промышленной буржуазии. Возглавленные Кобденом и Брайтом сторонники «свободы торговли» (фритредеры, «манчестерцы») — английские промышленные капиталисты — отменой покровительственных пошлин на хлеб и сырье, ввозимые из-за границы, стремились добиться снижения цен на труд и на производимые товары. В результате отмены этих пошлин, страны, снабжавшие Англию хлебом и сырьем, должны были отменить или предельно снизить пошлины на английские промышленные товары. Таким образом, эта программа преследовала цель создать «мир, в котором Англия была бы большим промышленным центром, а все остальные страны — зависящими от нее земледельческими провинциями» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 312).
В своей борьбе с крупными землевладельцами (сторонниками системы покровительственных пошлин) промышленники (фритредеры), стремясь заручиться поддержкой народных масс, демагогически заявляли, что «свобода торговли» принесет с собой повышение реальной заработной платы трудящихся. «Но едва были отменены хлебные законы и осуществлена свобода торговли в том смысле, как ее понимали манчестерцы, — их боевой клич стал иным: «низкая заработная плата и дорогие продукты» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IX, стр. 217).
6 Фульд, Ахилл (1800 — 1867) — один из влиятельнейших королей парижской биржи и крупный политический деятель времени правления Наполеона III, которому и обязан своей политической карьерой. Трижды занимал пост министра финансов (1849, 1852, 1861).
7 Имеются в виду герцогства Центральной Италии: Парма, Модена, Тоскана, где правили ставленники австрийской империи Габсбургов, и области Романьи, управлявшиеся легатами папы.
8 Наполеон, Жозеф Шарль Поль, принц (1822 — 1891) — сын Жерома Бонапарта, двоюродный брат Наполеона III. На службе у Наполеона III
654
подвизался в качестве пропагандиста бонапартизма, демагогически разыгрывая роли демократа, радикала и сторонника освобождения угнетенных наций. Принимал участие в Крымской и Итальянской войнах, где «прославился» трусостью. Наполеон III предполагал создать для принца Наполеона королевство в Центральной Италии, которое должно было явиться оплотом французской политики на Аппенинском полуострове.
9 Чернышевский имеет в виду войска Наполеона III, которые продолжали оставаться в Северной Италии. Чернышевским совершенно правильно вскрыт действительный смысл пребывания этих войск там: они должны были явиться угрозой для итальянцев, если бы последние вздумали продолжать борьбу за объединение страны без участия Франции, или в случае возникновения в Италии революционного движения.
10 Гойон, генерал — активный участник кровавой расправы с парижскими рабочими в 1848 году; с 1859 по 1862 год исполнял обязанности командующего французскими оккупационными войсками в Риме. На этом посту проявил себя как решительный защитник папского правительства и злейший враг итальянских патриотов.
11 Чернышевский имеет в виду противоречивые и необоснованные предположения, которые строились русской либеральной прессой в отношении французской политики в Италии. В этом отношении характерны политические обозрения одного из виднейших органов российского либерализма — «Отечественных записок». Редакция этого журнала, уделяя большое внимание событиям в Италии, исходит из того положения, что Виллафранкский мир был «ошибкой» Наполеона III, пренебрегшего «желаниями итальянского народа, общим сочувствием к этим желаниям, мнением страны, в которой стремления итальянцев нашли себе сильную поддержку». Но во-время спохватившись, Наполеон III «понял» невыполнимость условий Виллафранкского мира, порвал с Австрией и пошел на сближение с Англией, «сочувствовавшей» итальянскому делу. Перед Центральной Италией значительно расчистился горизонт и пронеслись те мрачные тучи, которые нависли было над Ней после виллафранкской сделки... Наполеонизм, как видно, отказался от желания утвердиться на итальянской почве» (см. Политические обозрения в «Отечественных записках», № 12 за 1859, №№ 1 и 2 за 1860).
12 Кавур, граф — см. т. VI настоящего издания. В т. VIII на стр. 287 — 294 Чернышевским дана Кавуру убийственная характеристика, разоблачающая его предательские действия в отношении итальянского демократического движения.
13 После Виллафранкского мира Кавур принужден был оставить пост премьера Сардинского королевства. Причиной его выхода в отставку было предательское поведение Наполеона III, на которого после соглашения в Пломбьере Кавур возлагал все надежды. Внезапное прекращение войны против Австрии могло подорвать престиж Кавура в поддерживавших его итальянских патриотических кругах. Однако популярность, которой он пользовался среди либералов, и поддержка Англии, видевшей в нем противника французского вмешательства в итальянские дела, позволили ему вскоре снова стать во главе сардинского правительства.
14 Ла-Мармор и Дабормида — итальянские государственные деятели, игравшие значительную роль в сардинском правительстве до возвращения Кавура на пост премьера, — первый в качестве военного министра, второй в качестве министра иностранных дел.
15 То есть мелкие немецкие князьки.
16 Имеется в виду неудачная и несерьезная попытка дʼ Израэли (министру финансов в торийском кабинете) провести в парламенте некоторое расширение избирательных прав.
17 Декрет 17 февраля 1852 года был одним из проявлений буржуазной реакции, наступившей после 1848 года. Это была одна из мер, которыми президент Франции Луи Бонапарт (впоследствии император Наполеон III) подготавливал свое «18-е брюмера».
655
18 Конституция, опубликованная 15 января 1852 года, явилась законнодательным оформлением режима Второй империи, при котором вся полнота власти сосредоточивалась в руках государства (Наполеона III), парламентаризм и все сопутствующие ему буржуазные «свободы» уничтожались.
19 ДʼОссонвиль — см. т. V настоящего издания.
20 Барро, Одилон — см. т. I настоящего издания.
21 Испанская армия под командою генерала О’Доннелл вторглась на территорию Марокко в 1859 году.
(Стр. 28)
1 Наполеон III.
2 Эта меткая характеристика Кавура диаметрально противоположна той, которую давала ему русская либеральная печать. Например, в политическом обозрении «Отечественных записок» за февраль 1860 года деятельности Кавура дана восторженная оценка, причем сам Кавур рассматривается автором статьи как «первый поднявший итальянское дело, прекрасно руководивший им до самой виллафранкской катастрофы» (стр. 48).
3 Решения Венского конгресса (октябрь 1814 — июнь 1815) не согласованы ни с историческими, ни с географическими условиями развития отдельных стран, ни с принципами национального самоопределения. В основу дележа Европы участники конгресса (важнейшими из которых были австрийский канцлер кн. Меттерних, русский император Александр I, английский министр иностранных дел Кэстльри и французский министр иностранных дел Талейран) положили принцип «легитимизма», то есть монархической законности, сводившейся к повсеместному восстановлению старых, «законных» государей и династий, свергнутых в период французской революции или наполеоновской империи. «Народы покупались и продавались, разделялись и соединялись ровно в такой мере, в какой это прежде всего соответствовало интересам и целям их правителей» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. V, стр. 13). Конгресс распорядился судьбами Италии, Польши и ряда других стран, не считаясь с интересами их народов.
4 То есть парламент Сардинского государства (Пьемонта), находящийся в столице — г. Турине.
5 То есть французский кабинет министров, резиденцией которого являлся Тюильрийский дворец в Париже.
6 Под понятием «свободная половина Италии» Чернышевский подразумевает Сардинское государство и присоединенные к нему в результате войны 1859 года области: часть Ломбардии (от Тичино до Манчио) — на севере Италии, и Парму, Модену, Тоскану — в центре Италии.
7 Луи-Филипп — см. в т. I настоящего издания.
8 «Монитёр» — французская газета, являвшаяся с 1811 по 1869 год официальным правительственным органом.
9 Вандея (департамент провинции Пуату) — один из главных очагов контрреволюционного движения в период французской буржуазной революции XVIII века. В этой экономически отсталой области большим влиянием пользовалась реакционная роялистская и клерикальная идеология.
10 23 января 1860 года между Францией и Англией был заключен торговый трактат, предусматривающий значительное снижение таможенных пошлин на ввозимые в ту и другую страны товары. Как во Франции, так и в Англии этот трактат вызвал сильное неудовольствие у сторонников протекционистской системы. В Англии парламентская оппозиция, которую тогда составляли тори, использовала это как повод для нападок на правительство Пальмерстона.
11 дʼИзраэли — см. т. VI настоящего издания.
12 Глэдстон (Гладстон) — см. т. VI настоящего издания.
656
13 Закон о подоходном налоге был проведен в 1842 году Робертом Пилем вместе с целым рядом других буржуазных законов, заключавших основы фритредерской политики. Первоначально налог этот взимался в количестве 3% с дохода, с 1860 года он был снижен до 2%. Введение подоходного налога позволило несколько снизить косвенные налоги, основная тяжесть которых ложилась на мелких плательщиков. Одной из основных причин введения подоходного налога явился рост сопротивления трудящихся масс капиталистической эксплоатации в 40-х годах XIX века (чартистское движение). Однако крупная промышленная буржуазия считала подоходный налог мерой временной, подлежащей отмене при первом удобном случае.
14 Тувенель, Эдуард Антуан (1818 — 1866) — министр иностранных дел Франции в 1860 году.
(Стр. 46)
1 11 и 12 марта 1860 года в Центральной Италии был проведен плебисцит, которым было официально оформлено присоединение Пармы, Тосканы, Модены и части Романьи к Пьемонту.
2 По этому поводу см. «Современник», № 2, 1859 г., Политика, февраль 1859 года (т. VI настоящего издания).
3 Монтанелли, Джузеппе (1813 — 1862) — итальянский писатель и буржуазный политический деятель. Участник борьбы за национальное освобождение. С наступлением реакции после 1848 года бежал во Францию. Участвовал в кампании 1859 года.
4 Персиньи, Виктор Фиален (1808 — 1872) — министр внутренних дел Франции в 1852 — 1854 и 1860 — 1863 годы.
5 То есть агрессивной политике.
6 Чернышевский имеет в виду следующий эпизод: в июне 1859 года должна была состояться ратификация мирных договоров между Англией и Францией, с одной стороны, и Китаем — с другой. Эти мирные договоры (так называемые «тяньцзиньские»), заключенные в результате поражения Китая в войне с упомянутыми державами, по существу ставили Китай в положение полуколонии англо-французского капитализма. Однако европейские колонизаторы не удовлетворились теми уступками, которые сделали им китайцы. Поэтому они отправили «для ратификации» договоров в Пекин целую военную эскадру, с тем чтобы запутать китайское правительство и принудить его к новым уступкам. Но еще не достигнув Пекина, эскадра в устье реки Пей-Хо была встречена огнем китайской береговой артиллерии, оборонявшей столицу. Таким образом шантаж провалился в самом начале.
Англо-французская пресса подняла яростную кампанию против китайцев. Особенно усердствовали в нападках на Китай английские газеты. Так, «Дейли телеграф» заявляла, что нужно «напасть на все морское побережье Китая, занять столицу, изгнать императора из его дворца... Китайцев надо научить ценить англичан, которые выше их и которые должны стать их господами».
«Стычка на Пей-Хо» послужила поводом для новой англо-франко-китайской войны, начавшейся в июне 1860 года.
(Стр. 75)
1 В 1847 году в Швейцарии демократически настроенная часть буржуазии при поддержке крестьянских масс вступила в решительную борьбу с клерикалами, возглавленными городским патрициатом и католическим духовенством, владевшим крупной земельной собственностью. Клерикалы образовали «Отдельный союз» (Зондербунд) семи католических кантонов, который
42 Н. Г. Чернышевский, т. VIII
657